Легенды горы Кармель - Страница 57

Еще один таксист рассказал Йонатану, что Аба Хуши пытался навязать всему городу обязательный дневной сон, который в Хайфе до сих пор называют «шлафштунде». Он добавил, что, для того чтобы заставить всех спать днем – «хотя многим не хватало времени даже для того, чтобы заработать себе на хлеб», – ровно в два часа дня по всему городу перекрывали улицы, оставляя открытыми только главные магистрали. Что же касается дома самого Аба Хуши, то к нему было запрещено приближаться ближе чем на километр, чтобы не потревожить его сон. «Но приближаться было и не нужно, – продолжал он, – потому что и за километр было слышно, что Аба Хуши храпит так, что трясутся стекла соседних домов». Он храпел так, что прохожие «йеке», если они не спали сами – «вы же знаете, им вечно мешает шум», – закрывали уши ладонями. «Тогда, – сказал водитель, – мы подходили поближе и специально начинали шуметь, потому что нам не нравилось спать днем». Таксист добавил, что им приходилось прятаться; если во время шлафштунде полицейские ловили детей, которые не спали, а просто гуляли, то их родителей немедленно подвергали штрафу, а они и так жили впроголодь. «Вы в это время не жили, – сказал он, – и не знаете, как тяжело тогда было. И даже если дети не гуляли, а просто сидели и тихо курили траву, то их родителей все равно вызывали в школу, а иногда и в полицию». Но в итоге, добавил он, из них выросли настоящие мужчины. «Мой брат, – продолжил он, чуть задумавшись, – был одним из летчиков, бомбивших иракский атомный реактор; да что я говорю, расскажу уж вам семейный секрет: оба мои брата были среди тех летчиков. Вот мы здесь с вами едем и разговариваем, а могли бы уже давно быть мертвы, если бы не два моих брата. Они настоящие мужчины. А моя сестра замужем за миллионером и давно живет в Сан-Франциско. Вы спросите, почему же тогда я езжу в два часа ночи по городу на этой машине, вместо того чтобы спать. Неужели вы думаете, что я делаю это ради денег? Да у меня этих денег море. Разве я похож на человека, который станет работать по ночам ради денег? У меня несколько счетов, и все они полны денег. Вы таких денег не видели никогда. Но разве я могу отказаться от машины? От ночных улиц этого города? Конечно же, в этом все дело. И женщины. Ночью в такси садятся женщины. Разве я смог бы отказаться от женщин? Им кладешь руку на колено, и они уже сами придвигаются поближе. Да что там говорить, в такси они сами начинают к тебе приставать. Они же тоже люди, и им тоже хочется. У меня их бывает по пять за ночь. Да что там говорить, у многих не было стольких женщин за всю жизнь, сколько у меня бывает за неделю. А когда-то, когда в хайфском порту еще стоял шестой американский флот и бары в нижнем городе, вдоль всего бульвара Независимости, были полны девочками – но это было так давно, и все эти шлюхи уже умерли от спида». Йонатан спросил водителя, действительно ли бульвар Независимости когда-то называли Королевским проспектом; таксист отрицательно покачал головой, но потом задумался. «А может быть, и называли, – сказал он. – Может, в честь английского короля, а может, и в честь турецкого. Давно это было, кто же теперь вспомнит. А если кто и вспомнит, то и сам он ездит в кресле на колесах и не помнит, как его зовут. Человек так долго не помнит. А дольше человека и вообще никто не помнит. Потому что какое мне дело, что было до меня. А здесь, в Хайфе, и вообще ничего не было. Вот я, например, помню, что мы в детстве, мы ходили в кино. Такое квадратное здание на улице Халуц. Оно еще называлось «Рон». Там теперь все грязное и брошенное. Внутри, наверное, сломанные стулья и разбитые лампы. И всюду эти русские. А тогда мы ходили туда смотреть фильмы. Было слышно, как жужжит их машина. Вот с этого Хайфа и начиналась. Так и наша жизнь. Ее тебе показывают, а потом снова просят денег за билет. А в кармане пусто. А так ничего уже здесь нет. Это тебе не Тель-Авив. Там миллионеры и ночная жизнь. А здесь одни арабские сараи, да и те брошенные. Даже шлюх на бульваре больше нет. Да ничего никогда и не было».

Сказка двенадцатая. Про пустой дом на Халисе

У подъема на гору Кармель со стороны устья Кишона и дороги на Акру – там, где начинаются районы Неве Йосеф и Неве Шеанан, – стоят несколько домов, которыми когда-то заканчивалась старая Халиса. Не без основания они пользуются чрезвычайно дурной репутацией. Говорят, что в этих домах живут бездомные, наркоманы и хиппи; доподлинно же известно, что из них иногда доносятся хриплые голоса, крики, обрывки песен, скрежет, стук, а вечерние прохожие стараются обходить их стороной. Впрочем, узнать, что же именно происходит в этих домах на самом деле, достаточно сложно. Почти все их окна – в обрамлении каменных наличников и полукруглых арок – замурованы грязными серыми блоками. Приходя же в дома старой Халисы большой компанией и вооружившись фонарями, любопытным горожанам – так же, как и редким полицейским и группам «добровольной гражданской дружины» – не удавалось обнаружить в них ничего, кроме мусора, остатков мебели, пыли, полусгнивших матрасов и рваных бумаг. Двери этих домов неоднократно пытались запечатывать, но в конце концов они всегда оказывались открытыми. Про эти дома говорят, что в них поселились духи, а муниципалитет иногда получает письма с требованиями «разобраться», «навести порядок» и наконец-то снести дома, облюбованные назойливыми духами. Но земля здесь стоит дешево, а равнодушие муниципальных чиновников – парадоксальным образом – сохраняет слабую пульсацию памяти.

Впрочем, и ситуация с духами на поверку оказалась не такой уж и простой. Для того чтобы лучше понять происшедшее, следует сказать, что, несмотря на то что к середине двадцатого века за Халисой давно уже закрепилась репутация «арабского предместья», в девятнадцатом веке именно здесь, на окраине Халисы, находилась «новая еврейская колония». И именно к ней примыкали те дома, о которых идет речь. Однако уже Вавилонский Талмуд – который, как известно, содержит в себе все то, что необходимо добропорядочному еврею для того, чтобы не оказаться в ситуациях опасных или пугающих, – предостерегает от подобных мест. Но особенно Талмуд предостерегает от того времени, которое на традиционном иврите обычно называют «между солнцами» – где-то между одиннадцатью вечера и четырьмя часами утра. В это время силы иного мира – который на том же старом иврите, а еще точнее, на адаптированном к ивриту арамейском называют «другой стороной» – безнаказанно бродят по дорогам мира этого. Талмудический трактат «Псахим» даже запрещает во время «между солнцами» здороваться с незнакомыми людьми – из опасения, что незнакомец может оказаться духом или чертом. Аналогичным образом Талмуд предостерегает и от пальм. Согласно Вавилонскому Талмуду, вершины пальм являются излюбленным местом обитания духов; доказательств этого факта столь много, что едва ли кто-нибудь возьмется всерьез его отрицать. Поэтому любой здравомыслящий еврей, который хочет влезть на пальму, должен ее предварительно потрясти – для того чтобы сбросить или прогнать с нее духа. Нет необходимости добавлять, что в этом смысле сходство между пальмами и брошенными домами на Халисе столь велико, что «заключение по аналогии» становится неизбежным. Однако, как известно, в наше время число людей легкомысленных и безрассудных увеличилось так значительно, что даже предостережениям настолько простым следуют далеко не все. Именно поэтому старые дома на Халисе снова и снова становятся местом происшествий странных, неожиданных, пугающих и предосудительных.