Легенды горы Кармель - Страница 58

Одно из таких происшествий случилось совсем недавно. В конце апреля позапрошлого года у одного из этих домов припарковался огромный джип, из которого вышли двое. У того из них, который казался старше, было толстое опухшее лицо, живот, свисающий на ремень, и сверкающие на солнце часы; младший же непрерывно говорил и указывал на различные здания по сторонам. В его поведении и манерах угадывался посредник по недвижимости. Выйдя из джипа, старший размял ноги, брезгливо огляделся вокруг и раздраженно сказал: «Ну, показывай, где тут у вас ваша местная Яффа». Младший снова быстро заговорил, указывая на дома и услужливо поглядывая на старшего. «Это? – спросил старший, мрачнея еще больше. – Это не дома, а грязные арабские сараи». «Но ведь в Яффе…» – снова затараторил младший. «У нас в Тель-Авиве, – оборвал его старший, – продается не дом, а престиж, а где же здесь престиж, покажи мне престиж, это ты называешь престижем?» Но младшему все-таки удалось его как-то уговорить, и они медленно направились в сторону дома. «Как подрядчик, я могу тебе сказать, – говорил старший, – что у места должен быть вкус денег. Ничто не продается лучше, чем вкус денег. Ты можешь спросить, почему ты этого не знаешь. Нет, правильно, ты это тоже знаешь. Но ты торгуешь мелкими квартирами в розницу, а не строишь их. Ты спросишь, почему люди платят деньги за то, что лишь дает их вкус? И на это я тебе отвечу. Потому что много денег – это хорошо, а мало денег – это плохо. Вот и вся мудрость. Когда у тебя будет много денег, тебя никто не спросит, откуда ты их взял. Потому что мир лежит на плечах тех, у кого много денег. Вот так. Никаких секретов».

Младший открыл навесной замок, продетый в огромный железный запор, и приоткрыл дверь. Старший же брезгливо посмотрел себе под ноги и начал подыматься, стараясь не испачкать туфли. «Но деньги требуют разумности, – продолжал говорить он. – Только дурак швыряется ими направо и налево. Покупает всякую дрянь, которую ему пытаются всучить. Раздает бабам и газетчикам. А много денег у тех, кто умеет их считать. Поэтому мир лежит на плечах тех, кто умеет считать деньги. Вот так. Никаких секретов». Они переходили из комнаты в комнату, переступали через кучи мусора и старые матрасы, и хотя еще совсем недавно казалось, что лицо старшего уже не сможет стать злее и недовольнее, оно мрачнело и распухало все больше. «Хватит, – сказал он наконец. – Я тебе сказал, что это грязный сарай, но я недооценил ситуацию. Это очень грязный сарай. Просто возмутительно, что мне это пытаются продать и что ради этого я приехал из Тель-Авива. Кто навел тебя на мысль, что мне это можно продать? Разве я похож на идиота? Чем это, интересно, я заставил о себе так думать?» Он выругался; младший опустил голову и направился в сторону выхода. Но, как это ни странно, старший не торопился уходить. «Много денег, – добавил он, – у тех, кто не торопится принимать решения, потому что человек отличается от скотины именно тем, что он думает. Так что стой здесь, а я еще раз все посмотрю». Младший деликатно отошел к окну, услышал удаляющиеся шаги за спиной, а через некоторое время – снова негромкую брань. Потом на долгое время наступила тишина, так что посредник даже начал немного волноваться. И вдруг в полной тишине раздался ужасный, разрывающий душу крик.

Младший побежал на крик и увидел подрядчика посредине одной из комнат; его взгляд был пуст и страшен. «И это то, что я должен был знать? – спросил подрядчик. – Ты думаешь, это – то, что я должен был знать?» – повторил он; подрядчик нагнулся, и его вырвало прямо на его же дорогие туфли. «Что, что, что произошло?» – спрашивал посредник, пытаясь поддержать за локоть старшего, который, казалось, сейчас потеряет сознание. «Шкаф», – сказал старший. И действительно, посреди комнаты стоял старый потрескавшийся платяной шкаф. Посредник подошел к нему и осторожно потянул на себя дверцу. Дверца заскрипела, чуть прогнулась, но открылась. Шкаф был совершенно пуст; старые доски на его обратной стороне были тоже грязны и несколько покорежены. «Здесь ничего нет», – сказал он. «Дурак», – ответил подрядчик, не поворачиваясь. «Посмотрите, – сказал младший, – шкаф совершенно пуст». «Дурак, – снова ответил старший, – ты просто дурак. Но я не могу снова в него посмотреть». Он на секунду задумался, как-то прогнулся, раздулся, прижал руки к желудку, но закашлялся, и его опять вырвало. Подрядчик схватился за дверной косяк, потом неуверенно оторвал от него руку, на секунду застыл и побежал вниз. Младший побежал за ним. Добежав до джипа, старший сел за руль и, даже не дождавшись, пока младший закроет дверь, выжал газ. «Шкаф, – повторял он, – шкаф. И это то, что я должен был знать? Это то, что я должен был знать?» Не обращая внимания на светофоры, он направил джип в сторону южного выезда из города. «Главное – доехать до Тель-Авива, – сказал он. – Хотя теперь слишком поздно. Ведь теперь я уже знаю».

Тем не менее подрядчик отказывался остановиться даже на секунду. На приморском шоссе полиция попыталась их задержать за превышение скорости. Но даже и здесь он не остановился, а, проигнорировав знаки полицейских, продолжал упрямо ехать в сторону Тель-Авива, пока дальняя сирена за спиной не оказалась совсем близко и две полицейские машины не прижали их к обочине. Подрядчик выскочил из машины и неуклюже побежал на юг, в сторону Тель-Авива. Полицейские повалили его на землю; он резко и беспомощно вырывался и продолжал повторять: «Главное – добраться до Тель-Авива. Там все так ясно. Главное – добраться до Тель-Авива». Квартирного посредника тоже арестовали. Впрочем, довольно быстро выяснилось, что, несмотря на совершенные правонарушения, в ведение полиции бывший подрядчик не попадает. И соответственно, несчастный посредник был переведен из категории преступника в категорию свидетеля. Чуть позже, несмотря на то что подрядчик неожиданно стал вести себя спокойно, его все же поместили в палату для буйнопомешанных главной тель-авивской психиатрической клиники под названием Абарбанель – или сокращенно «Барби»; потом перевели в отделение для спокойных сумасшедших. Подрядчик ходил по коридорам и повторял: «Как же теперь добраться до Тель-Авива? А деньги? А дома? А драгоценности? Но ведь я же так думал, – потом он продолжал: – Да и зачем туда добираться? – и наконец он сокрушенно махал рукой и добавлял: – И это то, что я должен был знать?»